Здравствуй, Ирландия. Глава 2. На туманном перекрестке.

Удачно расположенная на пути из Европы в Америку, Ирландия испокон веков служила перекрестком дорог и вобрала в себя черты разных стран и народов.

Ни один район Ирландии не похож на соседние, и во время путешествий с востока на запад или с юга на север нельзя отделаться от впечатления, что пересекаешь государственные границы, настолько все новое отличается от оставшегося позади.

В каждом районе, если не в каждом городе и селе, свой говорок и акцент, и мне стоило немалого труда понять уроженцев Корка или Слайго, приехавших с юга и северо-запада погостить в столицу. Жители Лимерика и Голуэя на западе говорят о Дублине как о городе в чужом государстве, но, правда, и друг о друге они отзываются как об иностранцах.

Поверхность острова напоминает блюдце с неровными краями. В центральной части расстилается волнистая известняковая равнина, кое-где перекрытая песчаными и глинистыми отложениями, усеянная сонными болотами, задумчивыми озерами и хлопотливыми речками. Весь этот ландшафт – наследие бурных ледниковых периодов, которые давным давно пережила территория Ирландии. Берега страны обрамляют невысокие горы и возвышенности, некогда приглаженные глыбами льда. За тысячу метров удается подняться только самой высокой вершине Каррантоухилл близ города Киларни в графстве Керри на юго-западе.

В графствах Голуэй, Мейо и Донегол на западе и северо-западе, Даун и Уиклоу – на востоке колюче топорщатся горы и скалы, сложенные гранитами, гнейсами, кварцитами. В графстве Клэр встречаются сумрачные пещеры и торопливые подземные речушки, облюбованные спелеологами. Северо-восток острова – массивное базальтовое плато Антрим с плодородными почвами. В районе Коннемары, на крайнем западе, добывают зеленый мрамор, идущий на всякие поделки, и редкий американец ирландского происхождения вернется домой из поездки на родину предков, не купив брелок из мрамора Коннемары в виде трилистника, мягкой травки, растущей повсеместно на острове, национального символа Ирландии.

Медленно и величаво, как президент иностранного государства на красной дорожке в аэропорте, шествует с севера на юг, уходя в свинцовые воды Атлантики, “ирландская Волга” – река Шэннон, протянувшаяся почти на триста семьдесят километров. Она рассекает остров практически пополам, и ее бассейн занимает пятую часть территории страны. На подступах к Шэннону сочная зелень полей и рощ нередко уступает место бурым проплешинам болот. Вдоль обочин дорог разложены, подсыхая на солнце, аккуратно нарезанные пласты торфа, в прошлом основного богатства Ирландии, а вдали виднеются электростанции, работающие на торфе.

На востоке плоскую долину реки Лиффи окаймляют с юга куполообразные горы Уиклоу, в недрах которых скрывается, говорят, золото, но спрятано надежно и его так мало, что о добыче драгоценного металла никто не помышляет: себе дороже. С холма столичного пригорода Киллайни в ясную погоду хорошо видна затейливая вершина Лугнакуилла (“Сахарная голова”). Горы Уиклоу разделены тесными лесистыми долинами и крутыми ущельями, поросшими жесткими кустами сиреневого вереска, а в глубоких чашах среди отвесных стен блестит серебро озер. В одном из них и берет начало Лиффи, славящаяся редкой мягкостью и чистотой воды, которая, по свидетельству знатоков, придает особый вкус ирландскому пиву, а также идет прямо из-под крана в аккумуляторы автомобилей, так что водители не нуждаются в дистиллированной воде.

Плодородная долина Лиффи, искрящаяся под лучами солнца малахитовыми отливами, разрезана замысловатыми лентами шоссе, утопающих в густом частоколе кустов и деревьев. Вокруг раскинулись тучные поля и пастбища, вдоль дорог гонят скот на ярмарку, а на помостах возле чистеньких ферм выставлены бидоны с молоком, которые подбирает специальный грузовик и отвозит на переработку. Ирландское сливочное масло, сметана, творог и прочие молочные продукты гарантируют высокое качество, экологическую чистоту и самое главное – вкус масла, творога и так далее. В полях самодовольно урчат трудолюбивые тракторы, ворочая жирные пласты земли, а рядом с крепкими воротами, способными выдержать долгую осаду, отдыхают легковые автомобили.

На смену сытому благополучию востока страны приходят на западе каменистые лунные пейзажи, бесплодные холмы и горы, через которые пролегли прямолинейные дороги, кое-где ощетинившиеся неприступными каменными стенами, чтобы уберечь домашнюю скотину от соблазна нарушить правила дорожного движения. Временами на шоссе попадаются ослы, запряженные в тележки, как если бы путник потерял ориентировку и заехал на Ближний Восток, и женщины в темных плащах с капюшонами. В эти районы в XYII веке Кромвель изгонял непокорных ирландцев, предлагая им на выбор “в ад или Коннотт”, что само по себе говорит о суровых природных условиях этой исторической провинции Ирландии.

Береговая линия, протянувшаяся более чем на три тысячи километров, изрезана бухтами, и по всей длине от Донегола на севере до Корка на юге морское побережье причудливо меняет свои очертания. К северу от ровного каменистого пляжа Солтхилл у Голуэя, в бухте Киллари, напоминающей узкий норвежский фьорд, из морских глубин вырастают мрачные гранитные стены высотой до шестисот метров. На юге широкая бухта Ков, у Корка, радушно принимает громоздкие и неповоротливые океанские лайнеры, требующие простора для маневра, удвоенного внимания и трогательной заботы, как хрупкие вазы.

Города и графства, лишенные судьбой-злодейкой природных красот, компенсируют свои недостатки иными путями. Так, название города Лимерик переводится в толковом словаре английского языка как “короткое юмористическое стихотворение из пяти строк, обычно непристойное”. Как не посетить столь необычное место, где наверняка можно услышать массу нового и занимательного? А по приезде видишь буднично-деловой и несколько угрюмый город, жители которого явно не расположены слагать частушки.

Графство Типперери в южной части острова приобрело известность в далекой Москве, когда ансамбль имени Александрова обогатил свой репертуар для заграничных гастролей английской солдатской песней “Долог путь до Типперери. Много придется пройти. Долог путь до Типперери, до самой сладкой девушки из тех, кого я знаю”. В таких вопросах солдаты редко ошибаются, и сексуально раскованные девушки Типперери способны вскружить голову не только военным.

К юго-западу от Лимерика разместился элегантный Килларни, утопающий среди изумрудных лужаек, рощ грациозных деревьев и благоухающих зарослей цветов. Крошечные, будто карманные, озерца, стыдливо укрывшиеся среди пологих холмов невдалеке от этого городка, изобилуют жадной до неприличия форелью, и местные жители, сохраняя серьезное выражение лица, рекомендуют доверчивым гостям прятаться за кусты, когда насаживаешь червя на крючок. Я ловил на блесну и за полчаса вытащил пару приличных рыбешек, увлекся, и тут ко мне подошел абориген и попросил показать лицензию.

Ловить здесь форель, пояснил он, разрешается только на муху, что требует особой снасти и умения, а у меня не было ни того, ни другого, и главное – за удовольствие нужно платить. Узнав, что я приехал из России, хранитель водоема несколько секунд постоял рядом с широко открытым ртом, потом безнадежно махнул рукой и удалился восвояси, чтобы, наверное, обдумать и обсудить с друзьями чрезвычайное происшествие. Мои грехи он мне простил, сделав скидку на мое из ряда вон выходящее иностранное происхождение. Думаю, англичанину так бы не повезло.

На сравнительно небольшом острове чудесным образом умещаются самые различные, и, казалось бы, трудно совместимые ландшафты. Особенно поражает богатство и разнообразие растительного мира. Дублин находится на одной широте с Тулой, но на окраине ирландской столицы бок о бок с неприхотливыми раскидистыми дубами без всякого присмотра и должного кропотливого ухода качают мохнатыми головами нежные и капризные пальмы. Это вызывало большое удивление у моих московских друзей и знакомых, когда они перебирали привезенные из Ирландии фотографии и задавали ехидные вопросы типа “Ты снимки не перепутал?”

Горные вершины на севере Ирландии облачены в белые шапки снегов, а у южного побережья примостился островок Гарниш с тропическими деревьями и экзотическими цветами, на которых невольно ожидаешь увидеть волшебных бабочек и диковинных птиц. В густых зарослях Гарниша обволакивает банная духота Африки, а рядом на залитых щедрым солнцем морских скалах нежатся обманчиво ленивые тюлени, любители более умеренного климата. Их усатые любопытные морды часто разрезают волны в бухтах близ Дублина, и при первом знакомстве мне в голову пришла тревожная мысль: “Как это могла собака забраться так далеко в море?” Я кинулся искать лодку, но соседи объяснили мою ошибку.

Если в водах у берегов Ирландии кипит жизнь и море приносит рыбакам богатый урожай, то на суше животный мир представлен почти исключительно мелкими грызунами да птицами, среди которых доминируют прожорливые и крикливые чайки. Они хорошо смотрятся на бархатном занавесе, но за стенами Малого театра доставляют массу хлопот. Любопытно, что вовсе нет змей. Если бы Адам и Ева угодили изначально на Изумрудный остров, не нашлось бы искусителя и обезьянам долго пришлось бы изнурять себя полезным трудом, следуя заветам Фридриха Энгельса, чтобы подтвердить теорию Дарвина. С пресмыкающимися ирландцы могут познакомиться только в зоопарке, что не мешает им активно способствовать росту народонаселения.

Прежде чем напасть на след затравленного зайца, утратившего всякий интерес к продолжению рода, настырные ирландские охотники вынуждены отмерять не один десяток километров, преодолевая на тернистом пути изгороди из колючей проволоки и каменные ограды, загоны для бестолковых овец. Дорога в таких случаях кажется бесконечной, а остров – беспредельным.

Но когда смотришь на карту мира, бросается в глаза миниатюрность Ирландии. Ее территория чуть больше восьмидесяти трех тысяч квадратных километров, включая и Северную Ирландию, занимающую свыше тринадцати тысяч квадратных километров. С севера на юг – менее пятисот километров, а с востока на запад и того меньше, всего триста километров. В любом направлении страну можно пересечь на машине и вернуться назад в течение светового дня по прекрасным дорогам, проложенным в основном в 1930-х годах, когда правительство стремилось обеспечить заработок десяткам тысяч безработных.

Дороги строились на совесть и содержатся в полном порядке, без выбоин, колдобин и прочих неприятностей, поджидающих автомобилиста в России, куда бы он ни захотел поехать. На городских улицах нигде не подстерегают крышки канализационных люков, вспучившиеся над асфальтом, который не кладут под дождем и снегом и не пытаются наскоро замазать глубокие трещины, оставив после себя безобразные черные заплаты. На одну тысячу ирландцев приходится вдвое больше дорог с твердым покрытием, чем на такое же число жителей Бельгии, Дании и Франции, и втрое больше, чем в Италии, Испании и Голландии.

При малых размерах и изолированности Ирландии кажется непонятным, как с этого, на первый взгляд, неприметного острова, отрезанного от центров европейской цивилизации, буйными волнами Ирландского моря, могло прийти столько талантливых людей. Они известны сейчас по всему земному шару своими песнями и остроумием, литературными, политическими и военными талантами, своим отчаянным непредсказуемым характером, мудрой осторожностью, жадным вниманием ко всему неизведанному, люди с открытой душой и добрым сердцем, вспыльчивые и холодные, покладистые и несговорчивые.

* * *

Возможно, многие черты ирландского характера в какой-то степени объясняются обособленным положением острова на туманных развилках, где теплые струи Гольфстрима сталкиваются с холодными ветрами Арктики. Непокорные воды, окружающие Ирландию, помогли ее обитателям избежать судьбы, которая постигла жителей Уэльса и Шотландии, и выстоять в долгой борьбе против попыток Англии полностью ассимилировать население своей первой колонии. Кроме того, Ирландия была одной из немногих стран Западной Европы, не испытавшей нашествия грозных римских легионов.

Другой фактор, оказывающий влияние на ирландский темперамент, – это климат, который часто характеризуют коротко: мокрый и холодный. “Мой дом такой сырой, что посели в нем дикую утку, и она заработает ревматизм”, – жалуется фермер в графстве Мейо. А жители столичного пригорода Доки, расположенного напротив Хоуса на другом краю Дублинского залива, любят задавать новоприбывшим вопрос: “А почему мы не видим отсюда Хоус?” Многозначительно выждав для эффекта несколько секунд, отвечают: “Потому что идет дождь”. И продолжают “А после дождя? Потому что снова собирается дождь”. Вроде, все верно, но в моей памяти сохранилось больше солнечных, чем пасмурных дней в Ирландии. Либо мне повезло, и в те далекие годы действительно стояла необычно ясная погода, либо это свойство памяти, отбрасывающей плохое в пользу хорошего.

Не в пример запасливым и предусмотрительным англичанам, у которых тоже есть все основания брюзжать на погоду, ирландцы редко носят зонтики, хотя никогда нельзя исключить вероятность промокнуть под косыми от сильного ветра струями холодной воды, несущейся сверху с редким постоянством. И все же дождь в Ирландии чаще повисает в воздухе хмурой угрозой, чем падает на землю. А когда прольется, то не надолго, не больше, чем на полчаса, и сразу сквозь свинцовую тяжесть облаков прорезаются длинные, блестящие солнечные лучи и открывается яркое голубое небо. Если, конечно, вновь не набегут упрямые тучи. В любом случае, начинаешь по-настоящему ценить погожие дни.

Под вечно меняющимися красками небосвода – то мрачными и угрюмыми, то через минуту радостными, сверкающими радужными искрами – переливается изменчивыми тонами зеленый покров Ирландии, давший ей имя Изумрудного острова. Поля и горы под зловещим навесом туч приобретают темно-зеленые оттенки, а в лучах солнца становятся золотисто-зелеными. Летом, когда солнце садится поздно, небосклон разукрашен красными, розовыми и желтыми тонами, каким бы неприглядно тусклым ни был уходящий день.

Ирландцы любят поговорить о погоде, но проявляют при этом мудрую осторожность, как будто жалобы могут ее спугнуть и окончательно испортить. В пасмурный день они похвалят мягкость дождя и найдут несколько теплых, проникновенных слов по адресу не просыхающих луж. Открытый протест наблюдается только во время сенокоса, и в графстве Типперери семьи фермеров заканчивают вечерние молитвы просьбой “спасти сено и принести победу над командой Корка”, традиционным соперником футболистов Типперери.

Благодаря теплым и влажным потокам воздуха, приходящим из Атлантики, в Ирландии не бывает резких перепадов температуры. В годовом исчислении она колеблется от четырех до шестнадцати градусов при средней годовой десять градусов. Средняя продолжительность солнечного сияния – около четырех часов в день. Столь пристойная картина вырисовывается из климатических справочников, однако на самом деле ирландская погода постоянством не балует. Робкое солнце ненадолго выглянет из-за тяжелых облаков, чтобы вскоре вновь стыдливо спрятаться, и бездумно теплые солнечные дни выпадают редко.

Действительно холодная погода преобладает в феврале, когда средние месячные температуры снижаются до четырех – семи градусов выше нуля, а самым теплым месяцем считается август с температурой четырнадцать – шестнадцать градусов. Тем не менее, в феврале бывает так же жарко, как в августе, а в августе – так же холодно, как в феврале. Если вам непременно нужна логика в поведении людей и природы, придется искать другую страну.

Снег в Ирландии – редкий гость, и большинство ирландцев попросту теряются, когда в темном небе начинают кружиться легкие белые хлопья. Снегопад воспринимается как стихийное бедствие, нечто вроде наводнения, землетрясения или чего-то с загадочным именем вроде цунами. Закрывается дублинский аэропорт, срывается расписание движения поездов, резко сокращаются маршруты движения городских автобусов, не рискующих забираться в дебри окраин, а о таких полезных машинах, как снегоочистители, ирландцы никогда не слышали. Дворников с широкой лопатой или метлой-выручалочкой нет и в помине, и снежный покров тревожат только прохожие-непоседы и заблудшие автомобилисты. К обочинам шоссе уныло притыкаются помятые машины, неудачно затормозившие на необычно скользкой дороге. Зато снег доставляет несказанную радость школьникам. Многие из них видят это пушистое чудо впервые, но ведь для игры в снежки особых навыков не требуется.

* * *

Несмотря на мягкий климат и довольно плодородные почвы, особенно в центральных и восточных районах, Ирландию при всем желании не назовешь раем для земледельцев. Выращивание зерновых и технических культур сопряжено с большим риском главным образом из-за чрезвычайной влажности и капризов погоды. Наилучший эффект дает травосеяние, и шелковые травы устилают страну плотным ковром.

Горы и холмы строго расчерчены на индивидуальные участки и пастбища. За изгородью неспешно перемалывают вечную жвачку тугодумные коровы, ухоженные и выглаженные до ослепительного блеска новых моделей в международном автосалоне. Под колесами машин на проселочных дорогах бестолково путаются кудлатые овцы, существа непоседливые и не в меру любопытные, о чем свидетельствуют клочья косматой овечьей шерсти на заборах из колючей проволоки, тянущихся вдоль шоссе.

Если же повстречается бесконечное стадо коров, сигналить и суетиться бесполезно, нужно просто набраться терпения. Медлительные животные не умеют и не любят спешить, даже под угрозой смерти, и дороги все равно не уступят, а правила дорожного движения составлены так, что при наезде на скотину больше всех страдает водитель, не рассчитавший тормозного пути.

Не в пример Индии, ирландцы не присвоили корове статуса священного животного, но относятся к ней с почтением. Животноводство, в основном производство мяса и молока, обеспечивает восемьдесят процентов валового продукта сельского хозяйства, в прошлом игравшего первую скрипку в оркестре экономики, а в начале нового тысячелетия отодвинутого на второй план: пять процентов внутреннего валового продукта, чуть больше семи процентов национального экспорта и восемь процентов занятости населения.

Под основными пропашными культурами – пшеницей, ячменем, овсом, картофелем и сахарной свеклой – занято больше двухсот сорока тысяч гектаров, а под пастбищами – свыше двух миллионов гектаров, и приходится ввозить пшеницу и другие виды зерна. На четыре миллиона жителей Ирландской республики приходится более пяти миллионов голов крупного рогатого скота, свыше четырех миллионов овец, пятьдесят пять тысяч лошадей и одиннадцать миллионов голов домашней птицы.

Казалось бы, здесь бы и разгуляться всякой новомодной пакости вроде коровьего бешенства и птичьего гриппа, но ничего подобного не произошло. Должно быть, потому, что ирландцы не стали митинговать, устраивать кампании по борьбе с угрозой эпидемии, а без лишнего шума и громких слов приняли действенные меры для предотвращения страшных болезней.

Когда-то на язвительных карикатурах в английских сатирических журналах ирландец неизменно изображался в обнимку со свиньей. Мол, жители соседнего острова так увлеклись разведением свиней, что и сами живут по-свински. Сейчас подобных глупостей пресса не допускает, а Ирландия больше славится сочной, вкусной говядиной, и мясник, у которого я регулярно закупался продуктами (постоянный покупатель высоко ценится частным торговцем и активно стимулируется доступными ценами) настоятельно советовал покупать “красное мясо” как единственный продукт, приличествующий настоящему мужчине. По его глубокому убеждению, баранина и свинина – просто не в счет.

Ирландцы по праву гордятся и своими скакунами, которые с похвальной настойчивостью берут призы на международных состязаниях. Выставки породистых лошадей весной в Дублине привлекают тысячи любителей и покупателей из самых дальних уголков земного шара, в первую очередь, из арабского мира, где встречается немало богатых людей, давно пресытившихся шикарными автомобилями и яхтами, не в пример российским миллиардерам. Несколько дней по ирландскому телевидению трудно увидеть что-нибудь, кроме гарцующих коней и влюбленных в них всадников. Тем не менее, в условиях почти повальной механизации поголовье лошадей в сельском хозяйстве постепенно сокращается.

Ирландия – страна мелких и средних фермеров, и большинство – с наделами не больше двадцати гектаров, которые, как правило, обрабатываются членами семьи. В целом по стране, наемные рабочие составляют около десяти процентов от общего числа тех, кто кормится от земли. На западе острова, где на хороший урожай можно рассчитывать только с божьей помощью, у каждого четвертого крестьянина меньше шести гектаров, а доходы едва покрывают издержки и не позволяют выделить средства на приобретение удобрений и машин. Многие фермеры из графств Мейо и Донегол на северо-западе три-четыре месяца в году проводят на заработках в Англии и Шотландии, чтобы пополнить семейный бюджет.

В графстве Типперери, одном из самых плодородных районов, мне повстречался Патрик Нолан, которому принадлежал участок в десять гектаров. За тридцать с лишним лет тяжкого труда он сумел не только сохранить свои владения, но и выплатить заем с процентами банку. Двухэтажный дом любовно выбелен снаружи и блистает умопомрачительной чистотой внутри, а хозяин мечтает сменить соломенную крышу на черепичную. Но с этим надо подождать, потому что все сбережения ушли на покупку подержанного трактора. Конечно, заняли денег у всех, кто готов был помочь, и сейчас Патрик косит сено соседям и отвозит на продажу соседское молоко в уплату долга.

Хозяйство расширяется, и по утрам жена Патрика, Кэтрин, выгоняет на выпас стадо из пяти коров и двенадцати бычков. На ее попечении также куры, овцы и свиньи. Подросли дети. Двое старших – в Австралии и временами присылают родителям немного денег, а младшие помогают на ферме. Нолан признает, что его нынешнее благополучие очень зыбко, и случись неурожай репы либо понизятся цены на говядину – все пойдет прахом. Даже с трактором выпадают трудные годы, но Патрик Нолан накрепко прирос к своей ферме, и, кажется, никакая сила не сдвинет его с места.

Ирландская земля обильно полита не только потом, но и кровью людей, которые ее обрабатывают. Столетиями крестьяне вели ожесточенную борьбу с английскими лендлордами за право владеть своей землей. Крупные крестьянские восстания не раз ставили под угрозу само существование колониальных порядков в Ирландии. В борьбе за землю родилось в XIX веке движение, известное как “бойкот” по имени капитана Бойкотта, управляющего английского помещика. Он резко повысил арендную плату, и в знак протеста все жители деревни не просто перестали с ним здороваться, а не видели в упор, будто он перестал существовать. Всеобщее презрение возымело эффект, управляющий пошел на попятный, что вдохновило соседние села, потом города, и бойкот зашагал по планете.

По самой высокой цене досталась земля ирландскому земледельцу, и он не желает с ней расставаться, но общий ход экономического развития неумолимо вытесняет фермеров, не способных найти свою нишу на рынке, и вынуждает их искать работу на стороне. С конца второй мировой войны число мужчин, занятых в сельском хозяйстве, сократилось почти вдвое, а после вступления Ирландии в Европейское сообщество выяснилось, что эта организация не занимается благотворительностью.

В штаб-квартире ЕС в Брюсселе разработан план под названием “Модернизация сельского хозяйства”, разделяющий фермеров на три категории в зависимости от их дохода и предусматривающий первоочередность в оказании помощи самым крупным и прибыльным хозяйствам в обход мелких. Этот план был принят на вооружение ирландским министерством сельского хозяйства и рыболовства, а в результате, по оценкам Национальной земельной лиги Ирландии, у восьмидесяти процентов фермеров мало надежд на то, что они сумеют сохранить свой прежний уклад жизни, несмотря на сельскохозяйственные субсидии, которые гарантирует объединенная Европа.

В качестве компенсации ирландское правительство выдвигает идею “приобщения к большой Европе”, рекламируя обширность открывшихся перспектив. Но вряд ли фермер из графства Мейо отравится на заработки в Бельгию или Францию: там своих безработных некуда девать. Пожалуй, самым ощутимым результатом членства в ЕС стало увеличение притока гостей из европейских стран, чему активно способствует Борд фолча, ирландское Бюро по развитию иностранного туризма.

* * *

В красочных брошюрах и плакатах Ирландия преподносится как “последний уголок в Европе, не загрязненный промышленными отходами”. “В Европе – это приют уединения”, “Посетите Ирландию, пока она еще остров”, – манят рекламные объявления на страницах глянцевых журналов с богатыми иллюстрациями и бедным содержанием. И это тот редкий случай, когда реклама не лукавит. Живя в Ирландии, не ощущаешь постоянно чужого дыхания за спиной, и в бок не упирается чей-то острый локоть.

Средняя плотность населения шестьдесят шесть человек на один квадратный километр при разительном контрасте между Севером – сто четырнадцать человек и вдвое меньше на Юге – пятьдесят шесть человек. В Ирландии действительно больше возможностей, чем в иной стране Западной Европы, подышать свежим воздухом, полюбоваться природой и послушать тишину, укрывшись в лодке на дальнем озере по соседству с парой диких лебедей. Как-то само собой получается, что уже не просто смотришь, а созерцаешь, не думаешь, а размышляешь, и не о шансах, а о перспективах.

Среди туристов сейчас все больше становится расчетливых немцев, всегда точно знающих, где лучше и дешевле провести свой отпуск. Они катаются на лошадях, ездят на рыбалку и скупают недвижимость. Среди них мне встретился человек, о котором не могу не рассказать. Его звали Гюнтер, в Гамбурге у него обувная фабрика, специализирующаяся на детской обуви, и вместе с женой и тремя сыновьями школьного возраста он остановился в небольшой, на двенадцать номеров, гостинице “Си вью” в рыбацком поселке Баллилики, что у залива Бэнтри в графстве Корк. Там же оказалась на выходные дни и моя семья по приглашению Управления железных дорог Ирландии, проводившего очередную рекламную акцию, предлагая журналистам отдых за его счет. Как говорится, “халява, сэр”. А кто найдет в себе мужество отказаться?

Немногочисленные аборигены спозаранку заняты полезным трудом, туристы тоже не бездельничают, и концу дня все так устают, что Баллилики не ощущает необходимости иметь увеселительные заведения. Вечерами постояльцы собирались в тесном баре гостиницы, где вскоре завязывался общий разговор. Компания подобралась разношерстная и интернациональная. То ли чтобы польстить гостям из Германии, то ли по природной глупости, хозяин гостиницы неожиданно брякнул: “Гитлер – великий человек”.

Несколько секунд царила напряженная тишина, и я уж открыл рот, дабы дать отпор, но меня опередил Гюнтер. “Я немец, – громко сказал он, – но мне иногда стыдно в этом признаться, потому что немцы позволили Гитлеру развязать мировую войну. Еще и потому, что немцы совершили в ходе войны чудовищные преступления. Гитлер – позор Германии, и каяться за его деяния придется не только моему, но и следующим поколениям”. Добавить мне было нечего, а к немцам я с тех пор испытываю уважение и симпатию, хотя в годы войны меня учили иному.

Хозяин гостиницы, явно испытывавший угрызения совести из-за инцидента в баре, решил на следующее утро сделать доброе дело и повел меня на околицу поселка, где познакомил с необычным деревом, усыпанным на высоту человеческого роста медными пенсами. Их оставляют ирландцы, как бросают туристы мелкие деньги в римские фонтаны. Существует поверье, что монета, вросшая в кору этого дерева, гарантирует ее владельцу возвращение на прежнее место и встречу с близкими людьми. Конечно, я не верю подобным россказням, но монетку в кору вставил – на всякий случай

Иностранные туристы, оставившие позади шумные и грязные крупные города, не устают расточать похвалы в адрес тихой и чистой Ирландии, напрочь лишенной амбиций кого-то догнать и перегнать по темпам роста тяжелой индустрии. Все так, воздух в Дублине чище, чем в Лондоне, но трудно выжить, питаясь исключительно воздухом, и ирландцы далеко не во всем разделяют взгляды своих гостей и придерживаются особого мнения насчет перспектив развития национальной экономики.

Дымные фабричные трубы дадут им возможность избавиться от вековой необходимости пускаться в дальние странствия в поисках куска хлеба. Да и при нынешней эффективности очистных сооружений можно свести до минимума вред экологии, если, конечно, заставить хозяев труб изрядно потратиться на фильтры и прочие устройства. Короче говоря, не стихают споры между Борд фолча и Управлением промышленного развития Ирландии о пути дальнейшего следования.

Путеводители по Ирландии настоятельно рекомендуют посетить старинные замки, венчающие прибрежные холмы, но ирландцы редко поддаются на рекламные провокации. Причуды архитектуры далекого прошлого спасают от полного забвения и разрушения падкие на достопримечательности иностранные туристы, которые обожают бесполезные сооружения из камня, тронутого временем. Владельцы комфортабельных квартир и уютных домов приходят в дикий восторг при виде куска обвалившейся стены или скособочившейся башни. Возможно, потому, что эти безобразия происходят за пределами их территории.

Для американских гостей устраивают дорогостоящие “средневековые банкеты” при свечах, скрадывающих своим неверным светом недостатки кухни. Большим успехом у американцев, заезженных Голливудом до безвозвратной потери собственного вкуса, пользуются музыкальные представления, в которых главную партию ведет певучая арфа, занявшая достойное место в национальном гербе и на этикетках “Харп”, светлого пива фирмы “Гиннесс”. Успех вечера, как мне показалось, зависит не столько от мастерства исполнения, сколько от возраста аудитории и внешности арфистки.

Туристов любовно обихаживают, выпасают и регулярно доят, как единственную корову, и для них изобретают всевозможные сувениры, включая изделия из кусочков зеленого мрамора Коннемары, оправленных в золото или серебро, и фигурки смешных бородатых эльфов, которыми народная фантазия населяет окрестные леса. Эти поделки, которые гости ожидают увидеть именно в ирландских магазинах, куются в мастерских, производящих ложки, плошки и прочую бытовую дребедень, без особой затраты труда и энергии. Порой складывается впечатление, что к американцам на Изумрудном острове относятся как к ходячим денежным мешкам, и хозяева многих мелких лавчонок преуспевают благодаря неразборчивости и простодушию заокеанских кузенов.

Ежегодно Ирландию посещают свыше пяти миллионов иностранных туристов: около одного миллиона американцев и втрое больше граждан Соединенного королевства. Иностранный туризм обеспечивает работой сто тысяч ирландцев и шесть процентов внутреннего валового продукта, приносит доход, превышающий три миллиарда евро в год. Сфера обслуживания гостей из-за рубежа играет очень важную роль в жизни тех районов страны, где в силу природных особенностей нет условий для развития сельского хозяйства и промышленности. На дальнем западе острова, в Коннемаре, душой отдыхаешь, глядя вокруг, но эта красота создана неподъемными каменными глыбами, придавившими ростки жизни. Жить там привольно, но заработать на жизнь почти невозможно.

Ирландское правительство не бросает иностранный туризм на самотек и ассигновало 440 миллионов евро на дальнейший прогресс в этой отрасли в первые годы нового тысячелетия. Борд фолча ежегодно затрачивает миллионы евро на рекламу в Европе, Японии, Австралии и США, хотя в Америке так много граждан ирландского происхождения, что реклама и не требуется. Одно время, когда в Северной Ирландии сохранялась напряженность, приток туристов сократился, но снова возрос, как только ситуация стабилизировалась. Изумрудный остров сохраняет свою привлекательность вне политики, потому что каждый его гость может найти занятие по душе: четко очерченный автобусный маршрут от памятника к замку, поле для игры в гольф, прогулка пешком или на велосипеде по живописным горам и долам, то же, но верхом на добром скакуне и так далее. А лучше всего отправиться на рыбалку.

* * *

В Ирландии более восьмисот больших и малых озер, полноводных рек и быстрых речушек, разбросанных по всему острову. По дороге из Дублина в Слайго на северо-западе я непрерывно видел серебряные проблески воды среди густой зелени по обе стороны шоссе. В Слайго меня поразил забор, проходящий у стен двух домов. По-видимому, у соседей сложились несколько натянутые отношения – либо что-то не поделили, либо характерами не сошлись, и одна половина забора была окрашена в голубой, а другая – в зеленый цвет. Эти люди, скорее всего не принадлежали к славному племени рыболовов-любителей, среди которых царит полное доверие, пока не ставится под сомнение длина и вес пойманной каждым рыбы.

Мировоззрение рыболовов вырабатывается под влиянием окружающей среды, и ирландцам простительны некоторые капризы, поскольку рыболовы они разборчивые и, прямо скажем, избалованные. В моем сознании долго не укладывалось их презрение к щуке, окуню, лещу и другой не менее заманчивой для меня рыбе. Но однажды на озере Кориб у Голуэя мое удилище согнулось дугой под натиском крупной форели, и битый час мы с ней решали вопрос “кто кого”. Когда она уже вяло буянила в садке, а я пытался трясущимися руками раскурить трубку, пришлось переосмыслить свое прежнее отношение к рыбалке. Конечно, лучший подарок – это серьезная и умная бойцовая рыба, которая не сдается до последнего, да и на вкус хороша.

И еще навсегда запомнился десяток лососей, зашедших нереститься в узкую речушку на южном побережье у Бэнтри. В прозрачно чистом мелководье отлично было видно каждую рыбину, но подступиться к ним так и не удалось, как ни менял я блесны, как ни хитрил, пытаясь спрятаться за жидкие кустики. Но все это происходило до того, как иностранные компании облюбовали бухту Бэнтри и едва не превратили один из красивейших уголков Ирландии в грязный отстойник.

К счастью, ирландское правительство вовремя приняло надлежащие меры, и до сих пор Изумрудный остров сохраняет репутацию рая для рыболовов. Ловлю на червя ирландцы вообще не признают, от блесны воротят нос и единственным спортивным видом считают ловлю на муху, требующую сноровки и изобретательности, не говоря уже о неистощимом терпении и надлежащей дорогостоящей снасти. Рыба для ирландца – исключительно форель и лосось, и нельзя говорить, что поймал “рыбу”, если в садке всего-навсего пятнистая щука или полосатый окунь, которыми кишмя кишат ирландские озера.

Правда, в последние годы отношение к щуке стало меняться в лучшую сторону с резким ростом цен на мясо и ценные сорта рыбы. К зубастому хищнику появилось должное уважение, а в печати появились сложные рецепты заманчивых блюд из щуки, явно не ирландского происхождения. Иностранцы и, прежде всего, французы, проживающие в Ирландии, утверждают, что аборигены не любят щуку исключительно из-за лени: не готовы и не умеют потрудиться, чтобы приготовить из нее нечто по-настоящему вкусное.

Рыбой богаты воды Ирландского моря и Атлантического океана, омывающие берега страны. Когда идет макрель, один рыбак с “самодуром” – толстой леской с хорошим грузилом и множеством пустых крючков, обвязанных разноцветными перышками, – может за час наловить столько рыбы, чтобы неделю кормить жену, детей, родственников, знакомых и соседей. Так было еще в 1970-х годах, но к началу нового тысячелетия рыбные ресурсы, особенно трески, истощились вследствие слишком энергичной эксплуатации, и профессиональные рыбаки, оснащенные в основном судами малого тоннажа, вынуждены сейчас проводить в море гораздо больше времени, чем в безоблачном прошлом.

Промышляют преимущественно треску, сельдь, камбалу, устриц, креветок и крабов, вывозят на континент, и в стране обрабатывается только одна треть улова. Крабов, конечно, не сравнить с их дальневосточными сородичами, но они вполне приличных размеров и отменного вкуса, в чем убедилась мой семья, когда я принес домой полдюжины крабов, которых мне подарили рыбаки из дублинского пригорода Доки, где я часто брал шлюпку на прокат. На приготовление салата из крабов моя супруга ухлопала полдня и была несколько озадачена, когда тарелки опустели практически моментально.

В Киллибегсе, Киллморке и некоторых других портах созданы рыбацкие кооперативы, но пока еще рыболовная промышленность развита недостаточно, в основном из-за нехватки средств, да и нельзя сказать, что правительство уделяет ей много внимания. Главная жалоба редактора журнала “Айриш скиппер” (“Ирландский шкипер”), энтузиаста рыболовного дела и моего близкого приятеля Артура Рейнольдса, – на иностранные рыболовные суда-браконьеры, промышляющие у берегов Ирландии, и на иностранные фирмы, наживающиеся на богатствах прибрежных вод страны, будь то рыба или морские водоросли, которые используются в фармацевтической промышленности.

За время скитаний по Ирландии мне нигде не встречались военные моряки, и ни разу на морской рыбалке мою шлюпку не окликали пограничники, опасаясь, что я запланировал побег за границу. Военно-морские силы страны, справившие в 1996 году свое пятидесятилетие, состоят из восьми сторожевых кораблей, несущих имена героев кельтских мифов и стоящих на страже прибрежных вод и рыбных ресурсов. Время от времени, чтобы служба медом не казалась, они задерживают иностранных браконьеров, а если крупно повезет, – транспорт с оружием и боеприпасами, предназначавшимися подпольной Ирландской республиканской армии, о чем долго потом судачат дублинские газеты, гадая, где произошла утечка информации, которая привела к аресту судна.

Дыхание моря ощущается повсюду: нет такого места в глубине страны, которое бы отстояло от побережья больше, чем на сто километров. Неугомонные чайки выхватывают куски булок у неповоротливых жирных голубей в парке святого Стивена в самом центре Дублина и будят пронзительными криками постояльцев гостиниц в Корке, Лимерике и Киллайни. Ранним утром, когда еще не проснулись горничные и автомашины, кажется, что города населены только чайками.