Здравствуй, Ирландия. Глава 5. Наследники святого Патрика.

Ирландцы – наглядное опровержение теории Дарвина. В отличие от прочего человечества, они произошли от слонов, потому что никогда ничего не забывают.

Прошлое Ирландии прорастает в настоящем, и невозможно понять многие явления современности, не зная, что им предшествовало.

Летописцы древности, как и многие их коллеги нового времени, не замечали Ирландии и оставили о ней весьма скудные сведения. Геродот честно признавался, что не имеет ни малейшего представления об островах, лежащих к северу от нынешней Франции. Диодор Сицилийский в первом веке нашей эры причислял ирландцев к каннибалам, что очень импонирует ирландским недругам. Более поздние авторы писали, что Ирландия – страна с суровым климатом и подстать ему скучными людьми, которые живут среди болот и выходят в море в лодках, обшитых шкурами животных. Вот, собственно говоря, и все.

Ирландские историки полагают, что первые поселения возникли на их земле восемь тысяч лет назад. Они были основаны пришельцами с Европейского континента, скорее всего, с севера Испании, который тогда был связан с Британскими островами сухопутным мостом. В шестом веке до нашей эры на территории Ирландии появились кельты, а с ними – железные орудия и гэльский язык. В начале нашей эры в стране образовались четыре королевства, названия которых присвоили четырем историческим провинциям: Ольстер на севере, Манстер на юге, Ленстер на востоке и Коннотт на западе. Тогда же существовало и государство Мит, впоследствии вошедшее в состав Ленстера.

Одним из самых знаменитых королей Ленстера был Кормак Макарт, построивший крепость на священном холме Тара недалеко от современного Дублина. Он же придумал оригинальную систему набора в армию, установив ряд жестких требований к моральным и физическим данным новобранцев, которые должны были соответствовать стандарту будущих защитников отечества. Их обязывали выучить наизусть двенадцать сборников поэзии, что сейчас бы назвали патриотическим воспитанием, и преодолеть полосу препятствий, разработанную лично королем, что заменяло военкоматы и связанные с ними медицинские комиссии, исключало попытки уклониться от выполнения священного долга и вызванное ими мздоимство

Будущего воина прогоняли через густой лес, вынуждая перепрыгивать через ветки высотой до лба и пролезать под ветками, едва доходившими до колен, не потревожив листья на деревьях. Если в тело попадала заноза, ее надо было вытащить, не прерывая бега. При такой подготовке королевской рати не стоило большого труда отличиться на поле брани и войти в народные предания. А легендарный герой Финн Маккол, чтобы не размениваться на мелочи, просто вырвал однажды кусок земли в Ольстере, где сейчас находится крупнейшее в стране озеро Ней, швырнул его в море и там образовался остров Мэн. Правда, у жителей острова есть и своя версия.

Ирландские легенды многолики и противоречивы. В попытке свести концы с концами ученые иногда приходят к неожиданным выводам. Так, исследование пожелтевших манускриптов, проведенное Т.Ф.О’Ралли, породило теорию о “двух святых Патриках”. Мол, святой патрон Ирландии, которому приписывают крещение страны в Y веке нашей эры, был един в двух лицах. Точнее, на ирландских берегах в 432 году высадился Патрик номер один, а за ним последовал Патрик номер два. “Хронология святого Патрика подобна зыбучему песку”, – грустно признавался Т.Ф.О’Ралли. Не вдаваясь глубоко в его рассуждения, вносящие смуту в легко ранимые души правоверных католиков, примем на веру существование одного святого Патрика. Его вполне достаточно для дальнейшего повествования.

Доподлинно известно, что в былые времена воинственные ирландцы (были и такие до повального увлечения телевизором) совершали набеги на близлежащие острова, не опасаясь нарушить международное право, о котором тогда никто не ведал. Случалось им, по своему языческому недомыслию, бесчинствовать и на европейском континенте, где всегда хватало желающих поживиться за чужой счет и без помощи извне. Постоянно тревожили Англию и север Франции войска ирландского короля Нила, чьи потомки О’Нилы правили в Ольстере до 1603 года, а одно время угрожали завоевать Шотландию и Уэльс.

В очередном морском походе был захвачен в плен ничем не примечательный 18-тилетний юноша не установленной до сих пор национальной принадлежности. В связи с непригодностью для воинской службы или по иным причинам его приставили пасти овец, что в те времена доверяли немногим: овцы высоко ценились. На первых порах он на судьбу не жаловался, и, казалось, довольствовался ролью пастуха, но мечтал, видимо, стать пастырем.

В конце концов, безмятежная пасторальная жизнь ему наскучила, а безответные овцы так и не научились ценить его общество. На несколько лет пленник исчезает из поля зрения современных исследователей его жизненного пути, и существует подозрение, что он покинул Ирландию. До сих пор в научных кругах католической церкви ломают головы над вопросом, что же побудило его вернуться.

Скорее всего, за время своего отсутствия Патрик проникся миссионерским рвением, что передалось и его почитателям. Сейчас трудно отыскать уголок на земном шаре, где бы не побывали вездесущие носители слова и дела божьего с ирландских берегов. Одного из них мне довелось встретить в селении Келафо, разбросавшем свои остроконечные хижины по берегам грязно-коричневой реки Вабе-Шебеле среди безбрежных песков эфиопской провинции Огаден. Миссионер показал, как он добывает питьевую воду. На подходе к реке нужно внимательно осмотреться, чтобы случайно не напороться на притворно сонного крокодила, затем наполнить ведра и залить бочку. Неделю следует выждать, пока осядет на дно муть, и можно пить, осторожно набирая воду кружкой с самого верха.

Примерно так же повел себя Патрик. Борьбу с язычеством он начинал с вождей и их приближенных, останавливая свой выбор на младших братьях, которым семейное положение не сулило быстрого продвижения по службе, и на женах, проявлявших от скуки повышенную восприимчивость к новым веяниям. Между делом, как и положено всем лицам, причисленным к лику святых, он творил большие и малые чудеса: из камней по мановению его руки били ручьи и оставались глубокие следы на скалах там, где он преклонял колени в молитве.

Наибольших успехов, гласит легенда, чудотворец добился в опытах с “гадами ползучими и ядовитыми”, изгнав их на века вечные с ирландской земли. Большой знаток библейского варианта мировой истории, Патрик не хотел допустить повторения трагедии Адама и Евы, лишенных постоянной прописки в райских кущах после знакомства со змеем-искусителем и яблоком. Правда, еще в третьем столетии нашей эры древнеримский историк Солинус отмечал отсутствие змей в Ирландии, и его сведения подтверждают другие ученые. Но это уже из другой области и прямого отношения к церковным писаниям не имеет. Легенда, согласитесь, всегда выглядит более привлекательно.

Искусный проповедник, Патрик научил ирландцев любить природу в качестве наглядного пособия при изучении богословских вопросов. Пытаясь втолковать тупому вождю понятие святой троицы, “Патрик сорвал пучок трилистника и пояснил, что есть бог-отец, бог-сын и бог – святой дух, но они едины, как три листика на одном ростке, образующие подобие креста”, – повествует сказание о деяниях отца-основателя Ирландии. Хотя у предводителя клана оставались кое-какие сомнения насчет бога-святого духа, доходчивое объяснение возымело действие, и благодарный вождь принял христианство, повелев своим подданным следовать его примеру, что позднее вдохновило жителей всего острова.

Успешно завершив свою миссию, святой Патрик скончался 17 марта 461 года. День его рождения не известен, и национальным праздником объявлена дата смерти. Он оставил после себя два письменных документа, служащих как бы удостоверением личности, крещеную Ирландию и множество памятных мест, связанных с его кипучей деятельностью. Среди них мелкие развалины, глубокие колодцы и темные пещеры, число которых уверенно растет по мере увеличения притока всеядных иностранных туристов, которым не терпится своими глазами увидеть, а еще лучше – своими руками пощупать вещественные доказательства пребывания святых на нашей грешной земле.

С пятого по девятое столетие в ирландских монастырях создавали рукописные шедевры – красочно иллюстрированные и написанные изумительным каллиграфическим почерком книги, потрясающие современного читателя. Самый ценный экспонат, дошедший до наших дней, – “Книга Келлз”, получившая свое имя от монастыря в селении Келлз, графство Мит, откуда она была похищена еще в давние времена. Нашли ее уже без первых и последних страниц, выдранных вместе с переплетом, из-за которого она и пострадала: переплет был богато разукрашен золотом и драгоценными камнями. Сейчас эту книгу можно увидеть в библиотеке дублинского университета Тринити-колледж.

В этот период слагались эпические и исторические произведения, и Ирландия первой из государств Западной Европы к северу от Италии получила литературу на своем языке. Страна процветала как центр искусства и литературы, но в политическом и военном отношении дела шли из рук вон плохо. Ирландию раздирали междоусобные войны честолюбивых королей и князьков. Каждый желал быть не просто первым среди равных, а самым главным и несравненным. Доказать свое превосходство силой разума никто не мог, и все брались за оружие. Обескровленный и обессиленный остров стал легкой добычей для норманнов, совершавших набеги на Ирландию в IX-XI веках.

На первых порах они довольствовались грабежом, но постепенно вошли во вкус и принялись захватывать земли, где строили укрепленные поселения Дублин, Корк, Лимерик, Уэксфорд и Уотерфорд, положив начало городской жизни. На заре XI века норманны владели обширными районами в Ирландии, но потерпели поражение в битве при Клонтарфе в 1014 году, и король Манстера Брайан Бору провозгласил себя императором Ирландии. Прошло немногим более полутораста лет, и на Изумрудный остров надвинулась новая беда.

* * *

В свете дальнейшей истории Ирландии, ставшей одним из оплотов католицизма в Европе, судьба сыграла с ней злую шутку. Не кто иной, как папа римский Адриан IY, благословил короля Англии Генриха II из дома Плантагенетов на завоевание соседнего острова. В 1171 году на ирландскую землю вступили английские войска. Они захватили Дублин, Уэксфорд и Уотерфорд, продвигаясь от побережья в глубь страны и воздвигая на своем пути крепкие замки, многие из которых стоят и поныне: в Мейнуте, Триме, Карлингфорде и других местах. Немалую помощь иностранным поработителям оказала верхушка католической церкви Ирландии, вступившая в сговор с английским монархом.

В XIII веке сопротивление ирландцев возросло, и к 1500 году под властью англичан осталась лишь узкая полоса на восточном побережье. Через полвека король Генрих YIII разбил разрозненные силы ирландских кланов и провозгласил себя королем Ирландии, а его дочери Елизавете удалось установить контроль над всем островом. Известный английский поэт Эдмунд Спенсер так описывал увиденное им в Ирландии во времена правления Елизаветы: “Они (местные жители) выглядели как анатомия смерти, выползая из болот и лесов на четвереньках, потому что их не держали ноги”.

Жаловаться и требовать справедливости – бесполезно. Побежденных лишили права голоса, как и всех других прав. Когда в конце XIII века был сформирован первый ирландский парламент, право заседать в нем получили только выходцы из Англии. В то же время в Лондоне опасались, что новые поселенцы могут попасть под влияние ирландцев, и в 1366 году были приняты так называемые законы Килкенни против “англичан-выродков, которые отращивают волосы до плеч и подражают ирландцам в одежде и внешнем облике”. Англичанам, поселившимся в Ирландии, запрещалось “перенимать манеры, моду и язык ирландских врагов”, жениться на ирландских девушках, пускать в дом ирландских поэтов и музыкантов. Если становилось известно, что англичанин говорит на гэльском языке, его лишали земли.

Другая ирония судьбы – самое ожесточенное сопротивление английскому владычеству оказал Ольстер, ныне последний английский заповедник на ирландской земле. Только в 1603 году английские войска сумели одержать победу над объединенными силами ирландцев под командованием Хью О’Доннелла и Хью О’Нила в битве при Кинсейле. С 1608 года Лондон начинает щедро раздавать земли в Ольстере англичанам и шотландцам, бравшим обязательство сдавать участки в аренду крестьянам-протестантам. Такая политика, получившая название “плантация”, встретила отпор и вызвала ряд восстаний, крупнейшее из которых произошло в 1641 году. Оно было жестоко подавлено “железнобокими” Кромвеля, и их карательные операции сократили население Ирландии с полутора миллионов до 616 тысяч человек.

Расправившись с повстанцами, Англия расширяет и усиливает политику “плантации”. Солдатам Кромвеля вместо жалованья предлагают земельные наделы. Свою долю получили и те ирландцы, которые выразили готовность служить английской короне. Остальные земли продавались английским предпринимателям, чтобы возместить расходы на ведение военных действий и содержание колониальной администрации. К началу XYIII века у коренных жителей Ирландии – католиков оставалась едва одна седьмая часть их собственной земли. Возвращавшиеся на старые пепелища ирландцы становились полукрепостными арендаторами своих прежних участков, нищими и бесправными слугами колонистов.

Одной из основных целей “плантации” было создание прослойки населения, на которую могла бы опереться Англия в планах порабощения Ирландии, и здесь главная роль отводилась политике разжигания религиозных распрей между коренными жителями – католиками и пришельцами – протестантами. Первые подвергались гонениям, вторым обеспечивались различные привилегии. Католикам запрещалось голосовать, быть членами парламента, служить в армии, покупать, производить и носить оружие, приобретать землю у протестантов, открывать свои школы, получать высшее образование у себя дома или за границей, исполнять народные песни и танцы, всего не перечислишь. Эти законы были направлены на то, чтобы превратить ирландцев в рабочую скотину, годную лишь для того, чтобы рубить лес и носить воду. Они были полностью отменены только в 1829 году.

Поставленным вне закона, загнанным в угол ирландцам оставалось одно – создавать тайные общества и вооруженные отряды “Белые ребята”, “Парни из Корка” и иже с ними. По ночам они совершали налеты на английские поместья, убивали земельных агентов. Жестокая колониальная политика Англии получала адекватный ответ – акты террора. Годами и столетиями складывались традиции борьбы против иностранного господства с помощью насилия, которые впоследствии легли в основу деятельности подпольной Ирландской республиканской армии.

Победители были убежденными протестантами, а побежденные – ревностными католиками (в Ирландии не было Реформации). В итоге социальные и экономические ограничения сплошь и рядом принимали форму религиозных преследований. В Ольстере численность католиков быстро уменьшалась, но зато увеличивался приток новых колонистов – протестантов, и эта историческая провинция стала все более отличаться от других районов страны. Политика “плантации” принесла долговременный успех именно на северо-востоке, где издавна существовали поселения выходцев из Шотландии, послужившие плацдармом для дальнейшего роста протестантского населения.

Из Шотландии в Ольстер устремились пресвитериане, последователи протестантского вероучения, зародившегося в Великобритании в XYI веке с подачи Джона Нокса, который учил отрицать власть епископов и признавать только выборных священников (пресвитеров), что не могло понравиться церковным иерархам. Да и взгляды пресвитериан на то, как должна быть устроена жизнь истинных христиан, не снискали им больших симпатий на родине, вынуждая их искать иного пристанища. Они принесли на ирландскую землю пуританскую суровость нравов, мрачный фанатизм и глубокое убеждение в своей принадлежности к “избранникам божьим”, получившим божественную санкцию на все свои деяния.

Всепроникающий католицизм, который не давал мне спокойно работать в Дублине, настойчиво напоминая о греховности моих мыслей и поступков, если они не связаны с регулярным посещением церкви, – не идет в сравнение с воинствующим протестантизмом Белфаста, для которого вообще не существует понятия “терпимость”. Это сочетается с неприкрытой ненавистью к католической религии, вечным страхом перед новым возмущением ирландцев-католиков, низведенных до уровня граждан второго сорта на своей земле, и постоянной оглядкой на Англию-защитницу. В результате создалась устойчивая традиция в жизни Ольстера, уцелевшая до наших дней, и она во многом объясняет происходящие там события.

В 1689 году король Яков II Стюарт, изгнанный из Англии, высадился в Ирландии, где он рассчитывал заручиться поддержкой единоверцев-католиков в борьбе за престол. Однако попытка взять город Дерри после 105-дневной осады провалилась, и в битве при Бойне 12 июля 1690 года армия Якова II была наголову разбита войсками герцога Вильгельма Оранского, ныне широко разрекламированного как “защитника протестантской веры”. Его успех на поле брани гарантировал новым землевладельцам Ирландии – протестантам защиту от угрозы потерять свои владения.

Их страх перед коренным населением был столь велик, что его нужно было чем-то заглушить. Лучшее средство – запугать и подавить противника, регулярно напоминая ему о былых поражениях, публично демонстрируя свое религиозное и военное превосходство, решимость противостоять возврату Ирландии к порядкам, предшествовавшим “плантации”. Требовался лишь символ единства лендлордов и фермеров, хозяев заводов и фабрик, торговцев и рабочих в борьбе против общего врага – католиков.

Таким символом стала битва при Бойне. Ежегодно 12 июля отмечается протестантами Ольстера как очередная годовщина великой победы протестантского оружия над силами зла, и в этот день устраиваются помпезные марши и парады. В домах районов Белфаста, заселенных протестантами, мне не раз попадались лубочные картинки с изображением “короля Билля” (Вильгельма Оранского), восседающего на белом коне. Тот же образ рисуют на первой полосе печатные издания вооруженных банд протестантских ультра. Со стен зданий и заборов задиристо кричат надписи “Помните 1690 год!”

* * *

Под влиянием Великой французской революции и войны за независимость, развернувшейся в английских колониях в Северной Америке, в 1791 году возникает общество “Объединенные ирландцы”, выступившее за разрыв связей с Англией и создание на ирландской земле суверенной республики. Основатель этого движения патриотических сил Уолф Тон требовал социальных реформ и призывал “людей без собственности” к революции. “Господство Англии в Ирландии, – писал он, – зиждется на расколе двух религиозных общин. Если протестанты и католики осознают общность своих интересов и, забыв о былых раздорах, объединятся в сердечном союзе в борьбе за общие цели, они избавятся от английского владычества. Это – необходимый и непосредственный результат совместной борьбы”. Как и ряд других лидеров “Объединенных ирландцев”, Уолф Тон был протестантом.

Выдвинутые им лозунги встретили сначала широкий отклик у различных слоев населения, в том числе зарождавшейся национальной буржуазии, недовольной тем, что Англия ставит препоны на пути развития ирландской экономики. Впоследствии, напуганные широкой поддержкой требований социальных реформ, зажиточные ирландцы ушли в тень. Наибольшие опасения ростом влияния “Объединенных ирландцев” высказывались в Ольстере, где часть протестантской общины сумела обогатиться благодаря политике Англии, способствовавшей повышению благосостояния протестантов за счет угнетения католиков. Воплощение в жизнь идей Уолфа Тона ставило промышленников, торговцев и крепких фермеров Севера перед угрозой потери своего привилегированного положения.

По их инициативе и при негласной поддержке колониальной администрации в 1795 году в Ольстере возник “Оранжистский орден”, тайное общество, формально нацеленное на упрочение протестантской веры в противостоянии с католицизмом, а фактически – для раскола движения “Объединенных ирландцев” путем разжигания противоречий и вражды между двумя религиозными общинами. Английское правительство видело в “ордене” орудие, с помощью которого можно предотвратить образование единого фронта ирландцев в борьбе за независимость.

“Я думаю, – докладывал лондонскому начальству командующий английскими войсками в Ольстере генерал Нокс, – мне удастся расправиться с “Объединенными ирландцами”, если мы встанем на сторону “оранжистов”. Генерал получил добро, и его подопечные создали центр мобилизации сил протестантских экстремистов, своеобразный “ку-клукс-клан” для устрашения “белых негров”, как называла католиков Северной Ирландии американская печать спустя столетия

“Орден” и сегодня учреждает клубы для рабочих-единоверцев, принимает активное участие в деятельности благотворительных обществ и фондов, оказывает помощь в жилищном устройстве, финансовую поддержку безработным и многодетным, но строго руководствуется при этом религиозным принципом – все достается протестантам. Католикам доступ в “орден” закрыт, и добропорядочного “оранжиста”, могут исключить из организации, если он, скажем, посетит свадьбу или похороны соседа-католика. Железный занавес религиозной ненависти, который воздвигли “оранжисты”, сейчас служит тем же целям, что и в конце XYIII века, когда призыв “Объединенных ирландцев” к независимости всколыхнул всю страну.

Силы были явно неравны. В 1794 году общество запретили, а поднятое им четыре года спустя восстание было подавлено, Уолф Тон погиб. В 1800 году Лондон упразднил ирландский парламент с его крайне ограниченными полномочиями и объявил о создании Соединенного королевства Великобритании и Ирландии. Однако слияние двух островов в единое государство не сняло с повестки дня “ирландской проблемы”. Народ Ирландии продолжил борьбу за свои права и свою землю под руководством Даниеля О’Коннолла и Чарльза Парнелла.

На рубеже XX века с требованиями независимости, наряду с фермерами и национальной буржуазией, начали выступать профсоюзы, среди лидеров которых выделялся Джеймс Коннолли, исповедовавший марксистские взгляды. Ситуация, складывавшаяся в Ирландии, вышла на авансцену политической жизни Лондона, и ее активно использовали в межпартийных схватках ведущие партии Англии. Либералы склонялись к предоставлению первой английской колонии внутреннего самоуправления (“гомруль”), чтобы заручиться голосами ирландских представителей в палате общин.

О необходимости “гомруля” говорили убедительные победы его сторонников на всеобщих выборах в Ирландии. Консерваторы, находившиеся в оппозиции, решили сделать ставку на лендлордов Ольстера, больше всех заинтересованных в сохранении статус-кво. На практике это означало союз английских тори с “Оранжистским орденом”, который был закреплен и упрочен в последующие десятилетия.

Крупные землевладельцы апеллировали к промышленникам, зажиточным фермерам и части рабочего класса, усиленно пропагандируя тезис, что разрыв связей с британской короной приведет к потере рынков, экономическому застою, закрытию предприятий, росту безработицы и падению сельскохозяйственного производства. В свою очередь, “Оранжистский орден” сеял семена недоверия, озлобленности и вражды, настырно подчеркивая, что после предоставления внутреннего самоуправления Ирландия окажется под властью католиков, а те припомнят старые обиды, и в результате серьезно пострадает протестантская община.

В 1886 году в Белфасте прошли демонстрации протеста против “гомруля”, и в том же году возникла юнионистская партия, провозгласившая своей главной целью сохранение связей с британской короной. По ее инициативе был проведен хорошо организованный сбор подписей под “Ольстерским ковенантом”, клятвой верности Англии. “Оранжистский орден” клеймил всех, кто отказался это сделать, “папистами” и угрожал наказанием. Предприниматели давали понять рабочим, что им не избежать увольнения, если они попытаются увильнуть. Лендлорды оказывали такое же давление на своих арендаторов, и документ подписали около двухсот пятидесяти тысяч человек.

С началом первой мировой войны страсти в английском парламенте по поводу “гомруля” поутихли, но в Ирландии борьба за независимость продолжалась. Огонь восстания, тлевший подспудно, как на торфяном болоте, прорвался наружу 24 апреля 1916 года. В этот солнечный день над серыми колоннами центрального почтамта в Дублине взвился зелено-бело-оранжевый национальный флаг, принятый в 1848 году членами движения “Молодая Ирландия”. Зеленый, как объясняли мне ирландцы, – это цвет католического Юга, оранжевый – протестантского Севера, а белый означает мир между ними.

Патрик Пирс в форме генерала ирландской армии зачитал толпе, собравшейся у здания почтамта, декларацию временного правительства о провозглашении независимой республики, “гарантирующей всем гражданам религиозные и гражданские свободы, равные права и равные возможности”. Центральный почтамт был занят вооруженными силами новорожденной республики, во главе которой стояли Патрик Пирс, Джеймс Коннолли, Томас Кларк и другие, люди разной идейной направленности, националисты, идеалисты и социалисты, объединенные единой целью – избавить свою родину от колониального владычества.

“Если завтра убрать английскую армию и водрузить над Дублинским замком национальный флаг, – писал Джеймс Коннолли, – это ничего не даст без организации социалистической республики. Англия будет по-прежнему править нами – через своих капиталистов, финансистов и землевладельцев, через всю систему коммерческих и иных институтов, которые она создала в нашей стране”. Другие лидеры восстания придерживались гораздо менее радикальных взглядов, о социальных реформах не задумывались и стремились лишь к независимости.

В дни “красной пасхи”, положившей начало освобождению Ирландии от колониального ига, родилась Ирландская республиканская армия (ИРА). В нее вошли отряды ирландских патриотов и группа “Армия ирландских граждан”, созданная Джеймсом Коннолли. Командование ИРА имело самое отдаленное представление о военной стратегии и тактике, бойцы не проходили боевой подготовки, на вооружении были допотопные винтовки, не хватало боеприпасов, но с лихвой хватало мужества и решимости биться за правое дело до конца.

Английскому корпусу в двадцать тысяч штыков, который использовал пулеметы, артиллерию, бронемашины и огневую мощь канонерки “Хельга”, вошедшей в воды Лиффи, понадобилось целых шесть дней, чтобы сломить сопротивление тысячи двухсот повстанцев. Многие руководители восстания погибли в боях, а захваченные ранеными в плен – расстреляны. Джеймса Коннолли, тяжело раненного в сражении у почтамта, доставили на казнь на носилках, так как он не мог стоять.

Последний бой прогремел в пригороде ирландской столицы, где держал оборону отряд под командованием Имона де Валера, ставшего спустя шестнадцать лет премьер-министром и позднее – президентом Ирландии. Мне довелось увидеть его во время визита в Дублин Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Высокий и статный, осанкой напоминавший генерала де Голля, бывший бунтарь вначале произвел на меня впечатление холодного и надменного человека, который не видит простых смертных, а потом он протянул руку, улыбнулся, заговорил, и я понял, что обязательно буду голосовать за него, случись мне получить право голоса на выборах в Ирландии.

* * *

Казалось, Англии вновь удалось покорить мятежных ирландцев. Но в 1919 году депутаты от Ирландии, избранные в ходе всеобщих выборов в палату общин, отказались ехать в Лондон и собрались в Дублине. Это были представители партии Шинн фейн (“Мы сами по себе” – в переводе с гэльского языка). Они создали первый национальный парламент и провозгласили независимость Ирландии. Наступил период двоевластия: наряду с колониальной администрацией действовали местные органы власти, суды и правительство Ирландской республики. ИРА получила официальное благословение парламента и повела борьбу за полное освобождение страны. Вездесущие и неуловимые отряды подпольной армии обстреливали патрули английской армии, взрывали казармы и военные склады.

Лондон, как повелось в колониальные времена, ответил массовым террором. В Ирландию ввели части “черно-пегих” (“блэк-энд-тенс”), как прозвали их ирландцы за странную пеструю форму, наспех состряпанную английским интендантством. В лондонских газетах публиковались объявления, предлагавшие “трудную и опасную службу в Ирландии” за соответствующее солидное вознаграждение. На них откликнулись в основном безработные и демобилизованные из армии по окончании войны, которые не сумели найти себе применения в мирной жизни.

Они использовались для карательных операций, которые, по словам английской печати, были “слишком грязными, чтобы бросать в дело регулярные войска”. “Черно-пегие” проводили ночные налеты и облавы, открывали огонь по малейшему повода или без всякого предлога, не жалея патронов. В декабре 1920 года они сожгли и разграбили центральный район города Корка. В огне погибли ратуша, городская библиотека и многие другие здания.

Жестокое преступление было совершено и на стадионе “Кроук парк”, который находится на пути из Дублина в аэропорт, 21 ноября 1920 года. В тот день проходил футбольный матч между командами Дублина и Типперери. Спустя несколько минут после первого удара по мячу над трибунами неожиданно пролетел английский самолет. Его появление возвестило начало трагедии, вошедшей в ирландскую историю как “кровавое воскресенье”. Стадион окружили подразделения британской армии и отряды “черно-пегих”. С помощью осадных лестниц они перемахнули через высокий забор и, очутившись на поле, стали хладнокровно расстреливать зрителей и игроков, а потом пустили в ход тяжелые ружейные приклады. Сраженный пулей, пал вратарь команды Типперери Майкл Хоган, убит десятилетний мальчик Джеремиа О’Лири.

В Лондоне бытует официальная версия, согласно которой кровь, пролитая в “Кроук парк”, нечто вроде досадного недоразумения. Дескать, футбольный матч был всего лишь ширмой для “митинга мятежников”, и солдат послали на стадион для проверки и обыска, но они “вышли из-под контроля”, решив отомстить за проведенную ранее подпольной Ирландской республиканской армией казнь группы шпионов и предателей. Известно, однако, что самый тщательный досмотр, когда солдаты заставляли зрителей раздеваться донага на поле стадиона, не обнаружил ничего предосудительного. Трудно избежать подозрения, что это была акция устрашения, чтобы ирландцы не смели и думать о выходе из британской империи.

С тех пор прошло много времени, но память о прошлом жива, как принято в Ирландии, во благо или на горе потомкам, вынужденным расхлебывать кашу, замешанную предками. На стадионе установлены две мемориальные доски с именами павших, а также игроков обеих футбольных команд. Ежегодно в “Кроук парк” поминают жертв “кровавого воскресенья”, и эта церемония стала традицией, она служит напоминанием о поколении ирландцев, многие из которых отдали жизнь в борьбе за независимость своей родины.

Она приняла непримиримый, ожесточенный характер в 1918-20 годах, когда стало предельно ясно, что дни английского господства на соседнем острове сочтены. Все это время политические деятели двух стран вели закулисные переговоры. Лондон умело играл на разногласиях в Шинн фейн, а премьер-министр Ллойд Джордж угрожал Дублину “немедленной и ужасной войной” и в 1921 году сумел добиться подписания договора, расколовшего Ирландию на две неравные части. Северная Ирландия, включавшая шесть из девяти графств исторической провинции Ольстер, осталась в составе Соединенного королевства, а “Свободное ирландское государство” получило статус доминиона.

Граница, проведенная между ними, по признанию самого Ллойд Джорджа, “не основана на естественных рубежах и не учитывает географических особенностей”. Она отрезала наиболее развитые в промышленном отношении северо-восточные районы, и новый доминион долгие годы был вынужден ввозить все необходимое из Англии, которая одно время контролировала внешнюю торговлю соседа и ввозила его сельскохозяйственную продукцию по ценам ниже мировых. Север был отсечен, чтобы сохранить и усугубить различия между ирландцами на религиозной почве. Это был пробный камень в политике Англии, направленной на поддержание своего влияния в других частях света и позднее нашедшей выражение в разделе Индии.

В книгах, изданных в Лондоне, часто утверждается, что раскол Ирландии произошел не по воле английских политиков, а был навязан протестантами Ольстера, которые наотрез отказались войти в “Свободное ирландское государство”. На самом деле движение протестантских ультра было пустой угрозой, но оно послужило для Англии удобным предлогом, чтобы попытаться сохранить свои позиции в Ирландии. Никто не мешал Лондону взять под свой контроль всю территорию Ольстера, и отнюдь не случайно в состав Северной Ирландии вошли шесть из девяти графств этой исторической провинции. Только таким путем можно было гарантировать устойчивое протестантское большинство, кровно заинтересованное в сохранении связей с британской короной.

С тех пор “воля большинства”, почти двух третей населения Северной Ирландии, служит оправданием английского присутствия на ирландской земле. Сменяющие друг друга правительства в Лондоне отвергают возможность воссоединения Ирландии, чего, в целом, требует меньшинство – католики Ольстера. Такой расклад позволил Лондону продолжать эксплуатировать всю страну, используя ее как поставщика практически дармовой рабочей силы, сырья и продовольствия, как сферу приложения английского капитала и рынок сбыта английских товаров.

Удерживая Север, Лондон вынудил Дублин постоянно действовать с оглядкой на соседа и ставить проблему воссоединения страны во главу угла при решении вопросов как внутренней, так и внешней политики, что усиливало зависимость от Англии. Раздел Ирландии привел к тому, что радикально настроенные партии и организации республики на протяжении десятилетий были поглощены борьбой за преодоление раскола страны, не выдвигая далеко идущих политических, экономических и социальных требований.

“Денежные мешки” Ирландии были крепко повязаны с английским капиталом: через полвека после раскола страны ирландские инвестиции за пределами страны оценивались в один миллиард фунтов стерлингов, из них восемьсот миллионов – в Англии, в акциях и недвижимости. Не приходится удивляться, что сделка, заключенная в Лондоне, вполне удовлетворила крупную национальную буржуазию, поставившую у власти в Дублине партию Куманн на гэл, которая отражала ее интересы.

Однако руководство ИРА и Шинн фейн отвергло англо-ирландский договор 1921 года. Едва высохли чернила на этом документе, как началась гражданская война. Правительство “Свободного ирландского государства” пустило в ход репрессии, террор и артиллерию, любезно предоставленную англичанами. Только в мае 1923 года штаб ИРА издал приказ о прекращении огня. Страна была истощена годами вооруженной борьбы и нуждалась в мирной передышке. ИРА надолго уходит в подполье.

Отголоски тех драматических событий слышны в музыке, которую исполняют сегодня в Ирландии политические оркестры по заявкам слушателей. Каждый ирландец твердо помнит, на какой стороне баррикад сражался его отец и дед во время гражданской войны, и чаще всего соответственно голосует на всеобщих выборах, где настойчиво предлагают себя, в первую очередь, кандидаты двух ведущих партий.

Это – Фианна фойл (“Солдаты судьбы”), основанная в 1926 году Имоном де Валера и противниками англо-ирландского договора 1921 года, и Фине гэл (“Объединенная Ирландия”), партия сторонников договора, учрежденная в 1933 году на базе слияния Куманн на гэл (“Партии Центра”) с профашистской организацией “Национальная гвардия” (она же – “голубые рубашки”). Обеим партиям дал жизнь раскол в движении Шинн фейн, и первая пробыла у власти почти пятьдесят из восьмидесяти лет после ее создания, а второй удавалось сформировать, как правило, только коалиционные правительства.

Занимающая третью позицию в стране лейбористская партия была создана Джеймсом Коннолли в 1912 году и традиционно поддерживает тесные связи с профсоюзами. Она не раз вступала в коалицию с Фине гэл, а в 1992-94 годах – с Фианна фойл, так что при всем желании невозможно строго разделить политические организации Ирландии на левых и правых, консерваторов и либералов, правых и левых центристов. Когда появляется возможность войти в правительство, партии легко меняют окраску и непринужденно поступаются принципами, что происходит не только в Ирландии, как показал в 2006 году пример Германии, где объединились во власти непримиримые, казалось, соперники – христианские и социал-демократы.

Прогрессивные демократы, сведенные воедино в 1985 году беглецами из двух крупнейших партий, заявляют о приверженности либеральным взглядам в экономике и социальной области. Партия зеленых возникла в 1981 году и постепенно набирает силы. В отличие от своих единомышленников в других европейских стран, она не испытывает больших симпатий к идее упрочения единства Европы. Социалистическая партия была сколочена в 1996 году троцкистами, исключенными из лейбористской партии, и с тех пор имела ограниченный успех на выборах в местные органы власти в рабочих кварталах Дублина и Корка.

Коммунистическая партия Ирландии, родившаяся в 1921 году и воссозданная в 1933 году, преодолела гонения властей и раскол в своих рядах, объединилась с компартией Северной Ирландии в 1970 году, но она остается крайне немногочисленной, несмотря на связи с профсоюзами, и в последние десятилетия не выставляет своих кандидатов на выборах. На их победу трудно рассчитывать, потому что компартия по-прежнему предлагает путь решения ирландских проблем, утративший свою привлекательность после развала СССР.

Название Шинн фейн (“Мы сами по себе”), движения, основанного Артуром Гриффитсом в 1905 году, присваивали себе с тех пор политические группировки разного толка от крайне левого до крайне правого фланга, но обязательно на краю и с националистическим уклоном. В начале нового тысячелетия Шинн фейн, политическое крыло “временной” ИРА, была единственной партией, имевшей своих представителей в Дойле и Стормонте, парламентах Юга и Севера страны. Она завоевала также два места в Европейском парламенте – одно от республики и одно – от Северной Ирландии.

Лихие сражения на политическом фронте Ирландии – в какой-то мере дело семейное, и эстафета часто переходит от отца к сыну и от мужа жене. По оценкам моих ирландских коллег, около одной трети членов Дойла – близкие родственники бывших членов парламента, где заседают коллинзы, косгрейвы костелло, де валеры и лемассы, чьи предки побывали на министерских постах, стояли во главе правительства или государства. Когда объявляют итоги всеобщих выборов, трудно отделаться от впечатления, что избиратели отдают предпочтение личностям и никогда не читают партийные программы. “В основе, Ирландия – консервативная страна, страна мелких землевладельцев, а они – наиболее консервативные избиратели, отличающиеся редким постоянством в любой политической обстановке”, – писала с грустью в голосе “Айриш таймс”.

* * *

В начале 1930-х годов произошли значительные изменения в политической и экономической жизни Ирландии, а также ее взаимоотношениях с Англией. В 1932 году было образовано правительство партии Фианна фойл во главе с Имоном де Валера. Парламент отменил ненавистный “закон об обеспечении общественной безопасности”, дав свободу сотням политических заключенных, главным образом членам и сторонникам ИРА, угодившим за решетку в годы противостояния властям. Принято также решение упразднить статью конституции, согласно которой депутаты ирландского парламента должны были присягать на верность британской короне.

Правительство снизило оклады высшим категориям государственных служащих, повысило подоходный налог, налог на корпорации, тарифы на ввоз промышленных и продовольственных товаров и, наконец, прекратило перевод в Англию ежегодных платежей за земли, реквизированные у английских лендлордов. Затрещал по всем швам договор, который ранее приковывал Ирландию к Англии. Лондон не остался в долгу и вдвое увеличил пошлины на ирландский сельскохозяйственный импорт, но Ирландия отказалась пойти на уступки.

Экономическая война между двумя государствами завершилась подписанием в 1938 году соглашения, по которому Англия ликвидировала свои военно-морские базы на ирландской территории и удовлетворила многие другие требования Ирландии. События тех лет показали, что при должной твердости и настойчивости Дублин способен добиться существенных перемен в ирландской политике Лондона.

В этот же период в Ирландии активизировались крайне реакционные элементы, создавшие фашистскую организацию “голубые рубашки” по образу и подобию “коричневых рубашек” в Германии и “черных” — в Италии. Ее членами стали в основном бывшие военнослужащие “Свободного Ирландского государства”, понаторевшие в расправах с левыми силами. Во главе организации встал генерал без армии О’Даффи, провозгласивший себя последователем Гитлера и Муссолини, “католическим крестоносцем против темных сил коммунизма”. Новый “мессия” был встречен в штыки ирландцами, и правительство резко отрицательно отнеслось к шумной возне “крестоносцев”, готовивших одно время вооруженный путч. В разных районах произошли стычки фашистов с отрядами ИРА, и к концу 1930-х годов “голубые рубашки” перекрасились и навсегда исчезли с политической сцены Ирландии.

В 1937 году была одобрена новая конституция, провозгласившая Ирландию “суверенным, независимым и демократическим государством”. Шесть графств Ольстера рассматривались в основном законе страны как “часть национальной территории, на которую в настоящее время не распространяется юрисдикция ирландского правительства”. Особое место отводилось католической церкви, и государство признало ее “специальную роль в жизни нации”, почти как в конституции СССР, авторы которой не мыслили жизни без руководящей роли коммунистической партии. Некоторые положения конституции вызвали нарекания ирландцев, живущих по обе стороны границы, и впоследствии ряд статей был отменен. В значительной степени это было уступкой требованиям протестантской общины Севера на пути к созданию условий для воссоединения страны.

Когда началась вторая мировая война, ирландское правительство заявило о готовности вступить в антигитлеровскую коалицию, если Англия решит главную ирландскую проблему, на что вразумительного ответа не поступило, и Ирландия соблюдала нейтралитет в годы войны. Однако власти в Дублине не чинили препятствий тысячам ирландцев, уходивших добровольцами в английскую армию. Английские военные летчики и моряки, оказавшиеся волей военных действий на ирландской территории, быстро возвращались в строй.

За всю войну ирландские войска были приведены в состояние боевой готовности и двинуты к границе с Северной Ирландией только однажды – когда на Севере высадились подразделения вооруженных сил США. В Дублине посчитали, что присутствие иностранных войск на ирландской земле нарушает нейтралитет Ирландии. До боев с американцами дело не дошло.

Предложение войти в НАТО ирландское правительство вежливо отклонило, пояснив, что не может заключать военные союзы с Великобританией, пока та удерживает часть национальной территории – шесть графств Ольстера. В 1949 году Ирландия была провозглашена республикой, когда у власти находилось коалиционное правительство партий Фине гэл и лейбористской, и с первого января 1973 года стала членом Европейского сообщества. Иногда используется гэльское название страны – Эйре, однако Дублин настоял, чтобы во всех официальных документах, включая бумаги, циркулирующие в ЕС и ООН, страна именовалась только Ирландией и никак иначе.

Лишь когда требуется обозначить каждую из двух частей разделенного острова, приходится использовать понятия “республика” и “Северная Ирландия”. Правда, в разговорах с протестантами Севера мне случалось слышать и название “Свободное Ирландское государство” – это для обозначения чужеродности земель, лежащих по другую сторону границы.

Взаимная настороженность и неприязнь сохраняются, но различия постепенно стираются. Северная Ирландия сегодня не может похвастаться более высоким уровнем жизни, не говоря уже о темпах экономического развития. В республике уверенно говорят о создании “общества всеобщего благоденствия”. Звучит прекрасно, но не снимает резких социальных контрастов и противоречий, сложных проблем и трудностей.

По сути, это означает, что социальная помощь и социальные службы существуют не только на бумаге. Минимальная заработная плата – 7,65 евро за час для штатных работников старше 18 лет. Пособие по безработице – 134,80 евро в неделю в 2004 году, что может показаться непомерной суммой безработному в России, но ирландцы, едва сводящие концы с концами на эти деньги, придерживаются иного мнения. Высокие, по европейским стандартам, пенсии, которые выплачивает государство, съедает рост розничных цен, изрядно подскочивших после введения единой европейской валюты.

Большую часть бюджетных поступлений обеспечивают налоги, включая 21-процентный налог на добавочную стоимость в торговле товарами массового спроса, высокие акцизы на бензин, табачные изделия и алкогольные напитки, а также плату за лицензии на телевидение, пользование банковскими чеками, кредитными карточками и ряд других финансовых услуг. Существует “налог на богатство” – по мере роста личных доходов увеличивается налоговая ставка, что рассматривается как способ перераспределения средств в пользу неимущих, но разрыв между богатыми и бедными остается одним из самых значительных на Западе. Попытки уклониться от уплаты налогов караются беспощадно, как в Америке, казна не разворовывается, как в странах молодой демократии, что позволяет финансировать системы просвещения и здравоохранения, с разными результатами.

Граждане Ирландии и стран-членов ЕС получают бесплатное образование на всех уровнях. Введено обязательное обучение для детей в возрасте 6-15 лет, и в школах и вузах занимается свыше миллиона человек, одна четверть населения. Преподавание точных наук поставлено так хорошо, что вызывает зависть у большинства стран Европы. Частных колледжей немного, каждый узко специализирован, и государство практически обладает монополией в области высшего образования. Интерес к математике и высоким технологиям превышает тягу к изучению филологии, философии, истории и прочих гуманитарных предметов, как показывает набор в университеты в последние десятилетия.

Меньших успехов добилось правительство в области здравоохранения, хотя Ирландия первой в Западной Европе ввела запрет на курение в общественных местах. Услугами медиков пользуются бесплатно только безработные и неимущие. Пациенты постоянно жалуются на плохое обслуживание и длинные очереди в больницах. Зачастую даже те, кто нуждаются в серьезных операциях, вынуждены ждать несколько месяцев, пока их смогут принять. Врачи-специалисты высоко ценят свой труд: терапевт взимает за визит сорок и больше евро, а дантист – от семидесяти и выше. Можно, конечно, заплатить за частную медицинскую страховку, что обойдется недешево, а в случае госпитализации позволит избежать очереди и обеспечит индивидуальный уход. О качестве бесплатной медицины говорит тот факт, что более сорока процентов ирландцев предпочитают частную страховку.

В общем, в этой области, по мнению ирландцев, далеко не все благополучно, но мне довелось познакомиться и с иной точкой зрения. В горячую пору перестройки, ускорения и гласности, когда “процесс пошел”, а дело не сдвинулось с места, Дублин посетила группа туристов из Москвы. Среди них два врача, хирург и терапевт, из крупных московских больниц, оборудованных и оснащенных значительно лучше, чем в других городах и весях. И захотелось им познакомиться с условиями работы своих ирландских коллег.

Я сопровождал не в меру любознательных советских граждан в качестве переводчика и до смерти устал, потому что врачи совсем забыли о своих туристических обязанностях и обеде, с головой ушли в детали и не желали уходить. Когда узнали, что на каждого ирландского врача в больнице в среднем приходится шесть-восемь медсестер, загрустили и поспешили на выход. По дороге в гостиницу молчали, вздыхали и, наконец, не выдержали, признались: “Мы от них не просто отстали. Мы от них отстали навсегда”.